Международный Американский Биографический Институт присудил Жанне Фединой престижные титулы “ Женщина 1999 года» «Выдающаяся Женщина столетия» и даже «Тысячелетия”, а также «1000 Передовых статей Мирового влияния», в 2000 года переданные на хранение в Библиотеку Конгресса Соединённых Штатов Америки. Карьерные и социальные достижения Жанны Фединой отмечены и предложением, сделанном ей, принять позицию Представителя Генерального Директора Международного Биографического Центра, Кембридж, Англия, в Америке и включением её имени в престижные Международные Справочники «Выдающиеся Интеллектуалы 20 века» и награждение Жанны Фединой именной серебряной медалью «2000 Выдающихся Писателей 20 века, Кембридж, Англия». И избрание её же в пожизненные члены Лондонской Академии Дипломатии.
Что же явилось основанием для такой возвышенной, прямо-таки королевской биографии, сумевшей вызвать к себе интерес во всём мире? Что послужило фундаментом для прыжка в вечность?
Жанна Федина по образованию экономист, философ. Надо думать, что именно её причастность к этим двум отраслям человеческих знаний послужила причиной того, её личные качества и персональный жизненный путь сделались причиной того, что Федина была выброшена из общей массы советского коллективно думающего человека. Формировалась она как профессионал и личность вне рамок, которые были предписаны партией и правительством, ведомых коммунистами. Не в норме было её хронологическое и карьерное развитие.
Родилась она в Киеве, на Украине, в 1936. Вскоре её отец был арестован, сослан в Карельский ГУЛАГ, а маленькая Жанна вместе с 24-летней мамой, по профессии педагог, были объявлены «семьёй врага народа». Что значило запрет на профессию для матери – Анны Васильевны Березовской, на право проживать в квартире, в которой жили до того, невозможность для подросшего «врага» поступления в ВУЗ, в который звало призвание. Один арест – катастрофа трёх жизней.
Жанна Федина сперва работала в Доме Правительства, в ЦСУ Абхазии, экономистом, после – горинспектор по статистике (должность это была номенклатурой Сухгоркома КП Грузии, уровня прокурора города по проверочным работам).
В 1978 году, ещё до того, как бизнесмены от КГБ начали заказные гражданские войны на окраинах СССР, Жанна Федина выступила с протестом против признания за грузинским языком статуса единственного языка в многонациональной Грузии, потому что она, в отличие от благополучных граждан, которые всё время ничего не замечали и радовались, смогла прочувствовать, что вот такая казалось бы мелочь – приглашены в столицу на производственное совещание руководители городских отделов статистики со всей Грузии, среди них армяне, русские, украинцы… всего семьдесят национальностей, а им в течение 8 часов читают лекцию на непонятном для них наречии – факт многозначительный. Федина демонстративно покинула совещание и в знак протеста самочинно прервала командировку. Вернулась из Тбилиси в Сухуми, где её уже ждал звонок от вышестоящего начальства. Звонок с сообщением об освобождении от занимаемой должности горинспектора госстатистики города Сухуми. После чего во всей Абхазии для Фединой не нашлось ни вакантного рабочего места, ни куска хлеба. Так что Жанну Федину можно считать первой жертвой репрессий, начавшейся гражданской Абхазо-Грузинской бойни.
“Напечатанное слово - сильное оружие, доступ к нему лежал через КГБ, поэтому меня, практически, не публиковали., хотя мои учителя в литературе были лучшие из тех, каких посылает Бог наделённому талантом человеку – это и Роман Георгиевич Петрозашвили и Джума Ахуба, - объясняет Жанна Федина отсутствие публикаций своих трёх книг - стихотворного сборника «Страна Засортирья», у истоков которого стоял абхазский классик Джума Ахуба, и двух романов в прозе «Городская сумасшедшая» и «Идиоты или как мы теряли Россию». – Я отказалась сотрудничать с КГБ, а предложения были. И весьма соблазнительные. Даже мой сосед по Гульрипши, а по совместительству поэт в штатском Евгений Евтушенко приложил руку в деле вербовки. Устоять было сложно, но устояла и тем самым подписала себе приговор – мне поломали ноги в литературе… Говорите: психиатрические застенки? Проходили: самых своих несговорчивых оппонентов коммунистические власти объявляли шизофрениками. Это началось ещё с Ленина, и мне пришлось побывать в Ганахлебе. Девять дней одного года, 1987, сентябрь м-ц. Диагноз «Клевета на советский государственный строй». Прогноз – пожизненное заключение в сумасшедшем доме с обязательным «лечением». В лучшем случае, три года тюрьмы. Меня готовили в Тбилисскую спецпсихушку, но выступили московские правозащитники – священнослужитель отец Глеб Якунин, Валерий Сендеров, Сергей Григорянц, Александр Подрабинек и Действительный Член Британской Королевской Ассоциации Психиатров Анатолий Карягин. По западным СМИ прошёл материал «Перестройка и злоупотребление психиатрией не в лечебных – в политических целях». Много было обо мне разговоров, шума: «Психически здоровых диссидентов забирают в психушки!» Короче, я получила в США политическое убежище как жертва политрепрессий… Я не хотела в Америку, потому что понимала, что без денег в этой стране делать нечего, что без денег в ней – это конец и политической и литературной карьере. А какие деньги у советского человека, не занимавшегося воровством, проституцией, не сотрудничавшего с компетентными органами?! Но была надежда, что то, чего не смогли сделать мы у себя дома – (Союз Творческой Молодёжи Абхазии, членом которого я являлась, мечтал остановить гражданскую войну) – я смогу сделать в демократической стране. Но меня никто и слушать здесь не стал – на моей душе остался лежать непомерной тяжестью груз невыполненного обещания – я обещала нашему лидеру наладить отношения с церковным деятелем в Сан-Франциско Платоном Харчла. И ничего не сделала, не смогла: в своих самых страшных прогнозах, к сожалению, не ошиблась… Я и помыслить не могла, что когда-нибудь стану политиком. Своему первому мужу сказала: «Узнаю, что связан с подпольем, сама тебя заложу». Политика – это грязное дело. В политике вольготно чувствуют себя одни отморозки. КГБ заставило меня нырнуть в это дерьмо. Но поскольку я хороший работник и всё, за что ни возьмусь, довожу до совершенства, то мои заслуги не смогли остаться незамеченные мировой общественностью – мои антивоенные выступления в течение 11 месяцев 1990 года на Красной площади, в палаточном городке напротив гостиницы Россия, принёсли мне титул «Выдающийся оратор 20 Века». Это признание Международного Биографического Центра, Кембридж, Англия. А Лондонская Академия Дипломатии… Ну это вы знаете»…
Худенькая американка Zhanna Fedina, сопровождаемая старенькой пуделихой, урождённой сухумчанкой, прогуливается у океана. «Лилит – это всё, что мне осталось от прежней жизни», - говорит она. И улыбается. Но улыбается, наверное, совсем не так, как улыбалась когда-то, когда не имела ещё громко звучащих титулов, а была она просто Жанной Фединой из Агудзер. Жанной Фединой, которую обожали друзья и по сей день ненавидят недруги. «Какие там недруги! Педерасня. – Поправляет меня американка. И снова улыбается: - Наташа Бгажба главврачу психбольницы пообещала, что моё имя будет у него последним воспоминанием перед его поганой кончиной. Пророческими оказались Наташины слова. И не только для этого недоноска».