Я как-то писал, что на Кавказе войны начинают не вожди, как на Востоке, и не полковники, как в Латинской Америке, а ученые-историки. И поскольку кавказским народам когда-то злые силы навязали комплекс древности и они, как правило, числят свою историю не веками даже, а тысячелетиями, то спорных моментов хватает. На Кавказе в исторические споры втянуты широкие слои населения, которые вынуждены изучать историю не по популярным книгам или бульварным романам, а по всамделишним монографиям, мучительно закладывая мозолистые пальцы в страницы, чтобы заглядывать в примечания.
  Но все таки для того, чтобы как-то прояснить существо грузино-абхазского конфликта, без истории не обойтись. На заре девятнадцатого века Грузия воссоединилась с Россией, тогда как абхазы, будучи частью черкесского мира, принимали активное участие в кавказской войне. В результате большинство абхазов было выселено в Турцию, а оставшаяся часть оказалась оторванной от черкесского мира. Тем не менее, после развала империи абхазы пожелали войти именно в Горскую республику.
  В начале советизации Абхазия стала советской республикой, затем по воле Сталина оказалась связанной с Грузией "на особых договорных началах". Как автономная республика она была включена в Грузию лишь в тридцатые годы. Часто вспоминают насильственную грузинизацию, выразившуюся в закрытии абхазских школ и навязывании грузинского языка. Одновременно с этим происходило "демографическое освоение" Абхазии, в результате чего грузины в Абхазии оказались в большинстве, но не абсолютном.
  Все это имело место, но важно и то, что в пятидесятые годы, после смерти Сталина, когда восстанавливались абхазские культурные институты, абхазам вместо отнятого у них в 30-е годы латинского алфавита была предложена кириллица. Абхазам стало можно не учить грузинский язык, грузины в Абхазии, естественно, не учили абхазского. Раны, нанесенные годами сталинского произвола, залечены не были, а дальнейший раскол между грузинской и абхазской общинами был фактически узаконен.
  Особенности национальной жизни в Грузии связаны с тем, что пореволюционная республика Грузия, именуемая обычно меньшевистской, появилась под влиянием Турции, и потому национальное строительство там было предпринято по турецкому образцу. В Турции есть лазы, курды, черкесы и собственно турки. Все они называются турками. Лазу или курду не позволено называться никем, кроме как турком до той поры, пока он не вознамерится стать министром. Тут то ему немедленно напомнят, что он курд. Точно так же обстояли дела в Советской Грузии. Мегрелы и сваны, народы, родственные грузинам, но говорящие на своих языках и живущие своим, отличным от собственно грузинского, укладом, именуются грузинами, но никогда не имели возможности собирать свой фольклор и пользоваться родным языком без риска быть обвиненными в сепаратизме. Таким образом, в Грузии есть мегрельские грузины, сванские грузины и грузинские грузины. В тоталитарной системе такое проходило. Это неестественное положение постоянно закреплялось пафосом постоянной опасности извне. И надо ли говорить, как раздражало, что абхазам было позволено "писаться в паспортах" абхазами.
  Перестройка и отмена цензуры не вызвали ожидаемых шагов к примирению. Вместо этого началась беспардонная информационная война. Все почитаемые абхазами ученые и писатели прошлого и настоящего были объявлены сепаратистами. Было сделано все, чтобы отношения между абхазами и грузинами стали враждебными.
  А между тем, в Абхазии, где проживает несколько национальных общин, грузины и абхазы наиболее близки по обычаям и традициям и, как следствие, в быту всегда тесно общались.
  При Гамсахурдия враждебность достигла апогея, но тем не менее лидеры обеих сторон сумели договориться о структуре нового парламента Абхазии. Абхазы предлагали сделать парламент двухпалатным, но победил грузинский вариант, по которому выборы проводились по квотам: для абхазов и грузин было выделено примерно равное число мест (28 и 26), тогда как остальным трем основным национальным общинам в Абхазии (армянам, русским и грекам) отводилось всего 11 мест. При всей сомнительности такого рода парламентаризма (разделение населения на три основные группы), можно было и тут пойти по пути, который обеспечил бы некий консенсус, если бы эти три основные группы имели равное представительство. В таком случае абхазским и грузинским депутатам в случае кризиса пришлось бы добиваться голосов третьей группы, что обеспечивало бы квалифицированное большинство. Но с первых же дней работы вновь созданного парламента абхазы и грузины заняли по всем вопросам противоположные позиции, и работа законодательного органа вошла в тупик.
  Поскольку подавляющее большинство грузинских депутатов были сторонниками Гамсахурдия, после его свержения и прихода к власти Шеварднадзе, в Абхазии создалась парадоксальная ситуация: "звиадисты", преследуемые в самой Грузии повсюду, устраивали акции против режима Шеварднадзе на территории Абхазии. Абхазы, ненавидевшие Шеварднадзе еще с 1978 года, к этим акциям сторонников свергнутого Гамсахурдия относились лояльно.
  Поэтому в Абхазии многие убеждены в том, что именно Шеварднадзе был заинтересован в начале боевых действий, так как силовое решение абхазской проблемы, помимо всего прочего, упрочило бы его позиции и повернуло бы к нему грузинское население Абхазии, среди которого Гамсахурдия был особенно популярен.
  В начале войны в Абхазии средства массовой информации поддерживали в мире миф о том, что непокорные заместители Шеварднадзе - Китовани и Иоселиани - вошли в Абхазию без его согласия. На самом же делетолько благодаря личному авторитету Шеварднадзе накануне вторжения в' Абхазию Грузии было передано вооружение двух мощнейших дивизий - Ахалкалакской и Ахалцихской. Именно Шеварднадзе на встрече с Ельциным в Дагомысе убедил российского президента в необходимости проучить сепаратистов, о чем свидетельствует, во-первых то, что в документе, принятом обоими лидерами, два пункта засекречены и, во-вторых, их совместная поездка в Турцию, где российский руководитель помог грузинскому коллеге убедить Демиреля в том, что абхазская проблема в Грузии якобы сродни курдской в Турции, и заручиться его индифферентностью.
  Затем начался спектакль со взятием в заложники сначала вице-премьера грузинского правительства, а затем и министра внутренних дел, которые немедленно были "освобождены" после ввода войск.
  Кстати, о вводе войск. У Грузии, окончательно разоренной гражданской войной, никакой армии быть не могло. Военное строительство по-настоящему началось только сейчас. Вместо войск в Абхазию вошли отряды, одетые кто во что горазд, которыми руководили два уголовника. Эти люди содержали себя сами за счет грабежей, чего никогда не скрывали их лидеры. Не скрывалось и намерение подвергнуть абхазов геноциду. В первые же дни войны в Абхазии командующий экспедиционным корпусом полковник Каркарашвили по телевидению пригрозил абхазам, что уничтожит "все 97 тысяч сепаратистов" (такова официальная численность абхазов по переписи 1989 года). И Шеварднадзе не только не заменил этого полковника на менее болтливого вояку, но вскоре дал ему генеральский чин.
  Не стоит говорить о том, что представители абхазской интеллигенции, которые решили остаться в Сухуме, понадеявшись на то, что их полная непричастность к политике и сварам последних лет обеспечит им неприкосновенность, были уничтожены физически. Так погибли поэт Таиф Аджба, чьи стихи много переводились на грузинский язык, и актер Мажара Зухба, имевший звание заслуженного артиста Грузии.
  Среди бела дня был сожжен государственный архив и архив абхазской академии, весь рукописный фонд погиб.
  Самой трагической стороной этой войны было то, что грузинское население Абхазии не желало принимать участие в войне и планомерно втягивалось в нее властями, отчего война приняла характер гражданской.
  Абхазская автономия, национальная школа и так далее были для властей раздражающим фактором потому, что всего этого не имели, например, те же сваны и мегрелы, значительно более многочисленные, чем абхазы. Такое положение было чревато требованиями со стороны других национальностей, а новая Грузия стремилась войти в мир западного образца, и потому хотела стать унитарным государством, тем самым покончив с сепаратизмом.
  Впрочем, Грузия - не единственная бывшая союзная республика, которая попыталась поступить с автономиями подобным образом.

Назад