Cегодня из Абхазии труднее всего получать именно ту информацию, которая должна идти по государственным каналам - как например - информацию о смене премьера. После подписания лидерами стран СНГ еще в 1996 году соглашения "О мерах по урегулированию конфликта в Абхазии (Грузия)" официальные пресс-центры республики в этих странах открывать запрещается. Соглашение не только вводило экономическую блокаду Абхазии, но и не разрешало вступать в официальные контакты с представителями государственных структур самопровозглашенной республики.
По сути, то соглашение мало что поменяло, скорее закрепило и без него существовавший порядок вещей. Порядок, делавший Абхазию государством-невидимкой: с ней ведут переговоры, на других переговорах ссылаются на ее позицию, с ней даже чуть-чуть торгуют, но при этом ее как бы нет. Так что злобу в Абхазии вызвало по большей части лишь название соглашения, подчеркивавшее, что для подписавших его высоких сторон, - Абхазия это только часть Грузии и никак иначе.
Сама по себе потеря от скудости информации об отставках и назначениях невелика. Про ситуацию, сложившуюся в лесах Пицунды и их окрестностях после войны 1992-93 годов с уверенностью можно сказать только одно: кадры там не только не решают всего, но, вероятно, вообще ничего не решают. Во всяком случае, до сих пор ни каким кадрам - ни полевым командирам, ни харизматическим "отцам" конфликтующих наций, ни заезжему комбинатору в ранге чиновника СНГ - реальных путей решения грузино-абхазского конфликта не удавалось даже наметить.
Отставки и назначения в республике-невидимке малоинтересны лишь до тех пор, пока не идет речь смене ее президента. Абхазия - едва ли не самый яркий на постсоветском пространстве (после разве что Туркмении) пример политического театра одного актера. В разных качествах возглавляя Абхазию с 1990 года, впервые только в октябре 1999 Владислав Ардзинба всенародно баллотировался на президентский пост.
Желающих соперничать с ним было немного (а кто был, тому отказали в регистрации по причине незнания абхазского языка). В итоге в избирательных бюллетенях Ардзинба оказался один, получив при этом 98 процентов голосов. Процент вполне в советских избирательных традициях, но вряд ли можно было ожидать чего-то другого в республике, все послевоенные годы живущей фактически на осадном положении. О смене власти при такой жизни просто не приходится думать. Правда, пока - последнее время активно циркулируют слухи о плохом состоянии здоровья Ардзинбы.
Отставленный неделю назад премьер Вячеслав Цугба, не проработавший на своем посту и двух лет, вряд ли мог быть заподозрен в нелояльности к лидеру. Достаточно сказать, что на вышеупомянутых выборах он был председателем Избиркома, а на такую должность людей непроверенных, понятно, не назначают. И после своего увольнения Цугба первым долгом заверил, что относится к решению Ардзинбы с пониманием и претензий к президенту не имеет.
"Понимание" решения о смене премьера может быть связано главным образом с соображениями дипломатическими. Именно Анри Джергения, назначенный в среду премьером, на протяжении последних лет был с абхазской стороны самым активным участником переговоров с Грузией. Занимал он при этом пост, к внешней политике отношения вроде бы не имеющий, а именно, был прокурором. А еще раньше - доктором юридических наук в Петербурге.
(Вообще академическая карьера - типичное прошлое абхазских руководителей. Сам Ардзинба до конца 80-х был научным сотрудником Института востоковедения в Москве. Во время войны с Грузией многие удивлялись - как такие люди могли найти общий язык с командирами северокавказских интербригад, без поддержки которых завоевание Абхазией фактической независимости было бы под вопросом. Кстати, эти интербригады не ограничивались пресловутым абхазским батальоном Басаева. Среди полевых командиров было несколько кабардинцев, а флотом командовал лакец. У него на родине в Дагестане рассказывают, что он, в прошлом офицер ВМФ, до их пор жалеет, что не сбил пролетавший над одним из его боевых катеров вертолет, на котором Шеварднадзе улетал из оставленного грузинами Сухуми.)
Что касается собственно грузино-абхазских переговоров, в которых участвовал новоиспеченный премьер, то они последнее время явно страдают от "мелкотемья". В основном речь идет об обмене пленных, захваченных во время непрекращающихся стычек на грузино-абхазской границе. О возвращении беженцев уже года два, как перестали говорить. Правда, некоторые из 300 тысяч покинувших Абхазию мегрелов - народа, близкородственного грузинам (официально к ним причисляемого) и составлявшего в Абхазии большинство в советское время - вернулись к родным очагам. Но Грузия отказывается официально говорить о возвращении беженцев до тех пор, пока не будет решен вопрос о статусе Абхазии.
А здесь пока никаких утешительных прогнозов нет. Абхазия ссылается на результаты референдума, проводившегося в 1999 году одновременно с президентскими выборами. Абхазское руководство утверждает, что число проголосовавших на том референдуме за независимость составило 60 процентов от населения, жившего в Абхазии до войны, то есть, до массового исхода беженцев. По грузинской же версии со статистикой этой вышла ошибка. На том и расходятся, уже не первый раз.
Чего точно не ждут от нового премьера, так это того, что при нем жить станет легче. Даже если Россия вдруг откажется от экономической блокады, объявленной странами СНГ, вряд ли экспорт продовольствия, которым Абхазия только и может держаться, расцветет - по некоторым подсчетам, до сих пор около 2 000 гектаров плодородных земель в Абхазии заминировано, пахать и сеять там нельзя.
Последние года два потери от этого в Абхазии пытались компенсировать возрождением курортного бизнеса, даже "свои" турфирмы принялись организовывать в Москве. Но много ли найдется желающих отдыхать под плотным щитом миротворцев? Да и на восстановление полуразрушенных курортов деньги нужны.
Так что в итоге - "одна сумятица да безработица", плюс неизбежное в этих условиях развитие криминального бизнеса - наркоторговля, вырубка и экспорт реликтовых пород древесины. Еще один итог - увеличение турецкого влияния. Хотя вообще оно и так неизбежно: в Турции проживает до полумиллиона абхазов, предки которых выехали туда частью в 19-м веке, частью после Октября. В значительной мере их пожертвованиями Абхазия и держится.
Тем не менее, обижаться на Россию за продолжающуюся блокаду в Абхазии не склонны. Ссора с Россией может кончиться возвратом к самому строгому пропускному режиму на границе, практически не позволяющему обычному жителю Абхазии выехать за ее пределы (послабления этого режима ввели меньше двух лет назад). Без российских миротворцев тоже никуда не деться. Их уход неминуемо кончится затяжной войной.
Как бы то ни было, назначение нового абхазского премьера можно воспринимать как важный жест: повысили главного переговорщика (а, скажем, не бывшего полевого командира), значит, готовы к дальнейшему диалогу. Судя по вчерашнему заявлению Шеварднадзе, этот жест не остался непонятым.
Написал эти строки и подумал - а можно ли вообще говорить о жестах со стороны государства-невидимки, населенного, тем не менее, вполне зримыми, живыми людьми. И покинутого восемь лет назад тоже вполне реальными беженцами.
По материалам сайта ВЕСТИ.RU