ГЛАВА 2. ВОЙНА В АБХАЗИИ В ПУБЛИКАЦИЯХ И ДОКУМЕНТАХ
ВЕСНОЙ В АБХАЗИИ
которую оставила на произвол судьбы Россия и где умирают русские женщины и русские мальчики
Если бы еще так часто не бухал "Град", здесь, в Гудауте, был бы, наверное, просто земной
рай. С приходом весны все зацвело, наполнилось изумительным многообразием и
интенсивностью красок, как бывает лишь на Кавказе с его роскошной и буйной природой. Да
и сам город, на первый взгляд, мало напоминает прифронтовой. Людей в военной форме с
автоматами на улице встретишь редко: республика проводит реорганизацию армии, и
воинские части из города вывели.. Работают магазинчики, а в "арендованном кафе №4" можно за сто рублей съесть солянку,
присыпанную молодой кинзой, луком и такой вкусноты, что посетители московского ресторана "Арагви" умерли бы от зависти
В Гудауте говорят: "Если хочешь забыть про войну, иди на рынок". Здесь даже по будням множество народа, картины - живописнейшие: ряды с важными, надутыми индюшками, квохчущими курами, сырами, фруктами. Цены, правда, кусаются: курица - 1.000 рублей, сыр - тысяча за килограмм, орехи - по триста, апельсины - то же. Инфляция скачет так же быстро,
как и в Москве: еще в декабре все стоило в три раза меньше.
... Как красиво свежая кавказская зелень смотрится на прилавке, да и стоит недорого - по
5-10 рублей за пучок. К ней прицениваются парнишки в военной форме с вполне славянскими лицами. У одного за спиной болтается гранатомет. Мой коллега Леня тут же принимается их фотографировать. "А интервью, извините, не дадим, - недружелюбно говорят
ребята. - Вы ведь все равно напишете, что мы - наемники, что бы вам ни рассказали".
Отношение к журналистам в Абхазии очень изменилось. Если раньше здесь с благоарностью и надеждой встречали всех, то теперь к "новичкам" относятся настороженно:
"Сколько роз нас обманывали. Говоришь одно, а потом читаешь в газете такое... Да как же можно столь бесстыдно лгать? Словно по заказу".
А вот и вино. Ах, какое - чистейшая красная "изабелла", на свет - словно рубин. Ну, конечно, Ленина рука не могла не дрогнуть и не плеснуть драгоценного напитка на землю. Да ладно тебе: где пьется, там и льется... И вдруг кто-то тихо-тихо сказал и оглушил: "Мертвые хотят пить".
С начала грузине-абхазского конфликта здесь вместе с мирными жителями погибли полторы тысячи человек. Для маленькой Абхазии это гигантская цифра. Горе и страдания совершили в коллективном сознании переворот. Если прежде на лицах читались откровенное отчаяние и ужас, теперь все эмоции ушли вглубь. Выжить, выстоять в этой новой, чудовищ ной жизни. Бог знает, сколько жертв еще потребует эта война, ставшая здесь стилем жизни. Главное - не сдаваться.
В Гудауте уже не услышишь еще недавно привычного: "Вот война кончится и..." Теперь уже кажется - она не кончится никогда. И нельзя надеяться, что Россия, на которую еще недавно смотрели с такой верой, поможет. Россия не помогает. Помогают люди из России.
В одном кафе мое внимание привлек паренек в форме, но удивительно невоенного склада, с книгой в руках. Такому больше пошло бы не болтаться по прифронтовому городу ~ батюшки, да это же у него трактат Карла Густава Юнга! - а трудиться нят диссертацией где-нибудь в тиши столичной библиотеки. "Я здесь уже два месяца, - рассказывает мой собеседник. - Именно потому, что я русский. Моя страна, Россия, ведет себя как ... проститутка, хотя она исторически ответственна за абхазов. Они доверили нам свою судьбу, а мы допустили здесь настоящий геноцид. При общем молчаливом согласии. Мы поддерживаем санкции против Сербии, позволяем Шеварднадзе проливать кровь в Абхазии. Лично мне стыдно, и я ничего не могу поделать со своим чувством вины".
Самые горькие спутники военных конфликтов - беженцы. Ни в чем не повинные люди, которых амбиции политиков обрекли на скитания по чужим углам, нищету, неустроенность. Вот передо мной немолодая женщина с усталым лицом. Ольга, гречанка из Гульрипшского района, пробирается в Сочи. У нее под Краснодаром сестра: "Боже, чего только мы не натерпелись, чего только не вынесли? Соседку изнасиловали прямо на глазах ее мальчиков. А другого соседа, армянина, заставляли насиловать его собственную дочь. Он сопротивлялся, и за это его застрелили".
Из Гульрипшского района, говорят, еще можно вырваться, из Сухуми - практически невозможно. Наташе, 29-летней русской, удалось. Из ее рассказа: "Чего только мы, русские, не перенесли в Сухуми. Мало того, что постоянные обстрелы, еще и грабят. Зашли ко мне под предлогом обыска, унесли все вещи. А соседа, тоже русского, заставляли собирать трупы на минных полях. Тех, кто не грузин, и за людей-то не считают. Говорят: "Русские свиньи, убирайтесь вон!" Но ведь и убираться-то не дают. Отбирают документы. Знайте: все, кто не грузины в Сухуми, - самые настоящие заложники. А какое безобразие было с гуманитарной помощью! Грузинам - килограмм сахара, русским -стакан, грузинам - мешок муки, другим -только по килограмму. А двоих мальчиков какой-то бандит застрелил, потом сказали, что это месть за то, что Россия воюет с Грузией. И армян, греков мучают тоже - выгоняют из домов, дома сжигают. Я вырвалась из настоящего ада".
Кому война, а кому - мать родная. Безнаказанность позволяет идти вразнос, дает выход самым низменным, самым страшным свойствам человеческой души. И нет страха, потому что закон бездействует.
..."Сейчас будет опасно, место открытое и хорошо пристреляно", - предупреждают меня. А старенькое такси еле тащится по разбитой снарядами дороге в гору, в Верхнюю Эшеру, и до чего же хочется проскочить это место поскорее. К счастью, не стреляют."У грузин, наверное, обед", - полушутя поясняют мои спутники. И я в душе благословляю грузин за то, что они еще сохранили привычку обедать и благодаря ей, возможно, я останусь жива.
"А то ведь палят так, будто у них соревнование по расходу боеприпасов, - говорит Петр, бывший майор артиллерии. Он уволился в запас, когда началась война, и приехал домой, в Пицунду. - А как же иначе, здесь мой дом. Надо людям помочь. И вообще мирить их надо поскорее. Они ведь все равно друг без друга не смогут".
С вершины горы Сухуми виден, как на ладони, так близко... И так далеко. Фронт по Гумисте проходит между нами неодолимой преградой. День удивительно солнечный, ясный. И на фоне этого ослепительного света особенно страшно чернеют развалины домов Нового района. Разрушенные дома, растерзанные души, искалеченное сознание. А что еще может принести война. А внизу под нами - Нижняя Эшера. Тоже еще недавно цветущая, сейчас превращенная в страшную пустыню. Тут же - наша многострадальная военная лаборатория. За март, сообщили мне, здесь двое ранено, один погиб. За месяц лабораторию обстреляли 43 раза.
А десантники продолжают выполнять свой долг. Господи, глядя на них, тоскливо думаю я. Что держит этих ребят на передовой? Ведь давно могли бы все бросить, занять позиции где-нибудь в кооперативных ларьках, жили бы себе припеваючи и в ус не дули. А они отчего-то здесь, где каждый миг способен принести смерть. Светлые, чистые мальчики, добровольно выполняющие для общества самую черную, неблагодарную работу. А ведь обществу по сути плевать на них, и при случае кто-нибудь обязательно скажет, что именно они, эти мальчики, и были во всем виноваты. Как это случалось уже не раз.
... Неподалеку от Новоафонского монастыря спит вечным сном другой русский мальчик -поэт Саша Бардодым. Он приехал в воюющую Абхазию и отдал за ее свободу свою жизнь. Теперь над его могилой цветет изумительной красоты китайская магнолия. Жизнь продолжается. И война тоже.
Март ДЕМЕНТЬЕВА
Литературная Россия", 19 мая 1993г.
***
[Оглавление] [Дальше]